Гибель линкора «Новороссийск»

29 октября исполнилось 55 лет со дня трагической гибели флагмана Черноморского флота линкора «Новороссийск» (до передачи по репарации из Италии носил имя «Юлий Цезарь»). Интерес к этой загадочной истории и до настоящего времени будоражит морскую общественность. Не прекращаются попытки раскрыть правдивые подробности тех событий.

Главным и самым достоверным источником воссоздания правдивой картины трагедии, безусловно, являются живые свидетельства непосредственных участников событий рокового октября 1955 года. Один из них — мой хороший знакомый, коллега по совместной работе в Ростовском мореходном училище имени Г.Я. Седова, капитан дальнего плавания Владимир Емельянович Петришин.

Так уж вышло, что после моего увольнения из училища мы с ним не виделись почти 30 лет и встретились в июле этого года на лечении в больнице водников. Владимир Петришин в 1955 году окончил штурманское отделение мореходки и был направлен на работу в Дальневосточное пароходство. За пять лет работы прошёл путь от четвёртого до старшего помощника капитана. Затем перевёлся на Юг России, работал в должности капитана судов загранплавания. С 1985 по 1992 — ведущий конструктор Ростовского ЦПКБ «Стапель». Теперь на пенсии. Вот что он рассказал мне о гибели линкора «Новороссийск»:

«В те далёкие годы у нас был единственный боевой корабль такого класса. По репарации после окончания Великой Отечественной войны были получены четыре эсминца и быстроходный крейсер «Керчь». И итальянцы, и наши бывшие союзники против гитлеровской Германии были не в восторге от усиления советского военно-морского флота.

Линкор «Юлий Цезарь», находившийся в составе итальянских ВМС, в конце войны был затоплен своим экипажем. Потом поднят, отремонтирован и передан нашему государству в 1948 году. По прибытии в Севастополь на нём продолжались ремонтные работы, 54 завода работало на его восстановление. Теперь он назывался «Новороссийском».

Впервые на линкор «Новороссийск» мы попали весной 1954 года. Корабль готовился к выходу из ремонта. Здесь мы после третьего курса ростовской мореходки проходили трёхмесячные военные сборы и на его борту 18 апреля принимали воинскую присягу.

После окончания мореходного училища в 1955 году нас, 65 судоводителей, направили на шестимесячную стажировку в Севастополь на корабли Черноморского флота. Здесь мы снова попали на линкор «Новороссийск», который уже готов был выйти в море. Корабль нам был знаком ещё со сборов, когда мы, как тараканы, облазили всё, так как шёл ремонт, и можно было везде бывать. Но теперь многое изменилось. Все были расписаны по боевым постам. Нас разместили в носовом кубрике. Нам везло! Мы всё же вышли в море и видели своими глазами залпы его главного 320-миллиметрового калибра. Каждый снаряд был по цене трактора, как информировал нас замполит линкора.

30 сентября нас группами по четыре человека распределили по разным кораблям Черноморского флота. На линкоре остались Юра Любиев, Марат Радиковский, Эдик Меняйлов и Саша Аксёнов. До трагедии оставалось 29 дней. Наша четвёрка была направлена на эсминец «Безбоязненный» (бортовой №71), где мы пробыли до конца стажировки, до 22 февраля 1956 года. Здесь был особый порядок: корабль в готовности, на его борту располагался штаб бригады, и он держал флаг.

Нас встретили на корабле нормально, обеспечив всем, что полагалось мичману. Командир БЧ-1 старший лейтенант Рутковский относился к нам хорошо, да и мы от жизни экипажа не были в стороне. Наш №71 стоял ошвартованный кормой к минной стенке. 28 октября я был в увольнении на берегу и видел, как входил в севастопольскую бухту линкор «Новороссийск». Время было вечернее, а ночью в 1 час 35 минут он взорвался, стоя на якоре.

Взрыв произошёл в носовой части корабля, там, где месяц назад был размещён наш выпуск. Это был мощный направленный взрыв от киля вверх, который прошил 16 метров корабельных конструкций, включая шесть палуб, вывернув стальные листы верхней палубы у носовой башни главного калибра. В этой башне не было детонации боеприпасов, потому что их расстреляли на учениях. В огромную пробоину хлынула вода. Корабль получил крен на левый борт. Прозвучала боевая тревога. Члены экипажа, чьи боевые посты затопило, собрались на юте.

Руководил действиями экипажа по спасению корабля помощник командира линкора капитан второго ранга Сербулов. Он приказал отдать заклинившиеся на баке якорь-цепи, чтобы затем посадить носовую часть корабля на мель и предотвратить дальнейшее затопление. Но на борт линкора прибыл исполняющий обязанности командующего Черноморским флотом вице-адмирал Пархоменко, отменил первоначальное решение и по-своему стал руководить спасением корабля. На борт линкора прибыли аварийные партии с других кораблей, у борта находилось много различных плавсредств. «Новороссийск» был освещён со всех сторон. Но поперечные переборки линкора не выдержали напора воды, он продолжал крениться и вскоре перевернулся. Все эти подробности мы потом узнали от своих выживших однокашников.

На следующую ночь я был направлен с эсминца «Безбоязненный» командиром шлюпки к борту линкора. Мы буксировали к большой десантной барже тела погибших моряков, извлечённые из корпуса водолазами. То была ужасная работа, какую и врагу не пожелаешь. А измотанные непосильным трудом водолазы говорили нам, что внутри есть живые и поют «Варяга».

На официальных похоронах в Севастополе было 54 или 56 гробов. Но с кораблём ушли из жизни сотни матросов и офицеров, погибли мои товарищи. Там ведь были аварийные партии с других кораблей, да и накануне трагедии на борт прибыло пополнение. В официальном отчёте погибших значится 642 человека из двухтысячной команды. Гриф секретности был снят в 1989 году, но тайна взрыва так и осталась нераскрытой. Проходит время, и многое стирается из памяти, но в том, что это был чей-то злой умысел, я не сомневаюсь.

Время неумолимо, многих моих товарищей уже нет в живых. Покинул этот мир и Марат Радиковский, которому удалось вынырнуть из-под линкора. Марат Александрович с трагической ночи 29 октября 1955 года так и не излечился от заикания. Пропал след и Юры Любиева. На встречу в честь 50-летия окончания мореходки со всего выпуска нас собралось шесть человек, и четверо не смогли приехать. Мы невольно вспомнили линкор «Новороссийск», ведь задержись мы на его борту 29 суток, и нас бы, возможно, не было в живых. Это не эмоции, каждый из нас прошёл в мирное время то, что лучше не вспоминать. Это не только интернациональная помощь в горячих точках, но и плавания в Персидском заливе, напичканном минами, без сопровождения кораблей ВМФ.

Всё это я рассказываю, чтоб знало молодое поколение о героизме, вере и преданности Родине, чтобы помнило о погибших советских моряках, которые не покинули боевых постов без приказа. На дне Севастопольской бухты лежит и наш товарищ Эдуард Меняйлов — прекрасный моряк, весёлый и талантливый парень, оставивший по себе светлую память.

Роковые слова сказали итальянцы при передаче корабля СССР:

- «Юлий Цезарь» не будет у вас плавать!».

***

А вот что недавно рассказал в одной из морских газет ещё один свидетель тех событий, выпускник ростовской мореходки, капитан дальнего плавания, а впоследствии заместитель министра морского флота СССР Виталий Стефанович Збаращенко:

«Нам повезло, что практически все три группы судоводителей, проходивших стажировку на линкоре, в течение трёх недель октября были распределены на крейсера Черноморского флота. Ведь наши бывшие каюты находились как раз в эпицентре взрыва.

Следует отметить особую положительную роль в те трагические часы после взрыва капитана второго ранга Зосимы Сербулова, исполнявшего обязанности командира корабля. По его приказу большинство новобранцев-солдат и часть экипажа, не участвовавшая в борьбе за живучесть, были на плавсредствах высажены на берег, до которого было около 200 метров. Но прибывший на место аварии комфлота адмирал Пархоменко, руководствуясь ложными представлениями о героизме и опасаясь в связи с этим упрёков в трусости, обязал вернуть всех на корабль, что существенно увеличило скорбный список погибших моряков.

Хотелось бы отметить высочайший уровень профессиональной подготовки офицеров и матросов линкора. Это была настоящая академия военно-морского флота, начиная от строевой подготовки и чистоты до натренированности артиллеристов БЧ-2 и глубоких знаний устройства корабля механиками БЧ-5, командир которой заранее предупреждал начальство о грозящем опрокидывании линкора, о необходимости в связи с этим высадить на берег лишних моряков, срочно подорвать якорные цепи и выбросить корабль на отмель у Госпитальной стенки. Но этого сделано не было, а оставшиеся в живых члены экипажа были обречены на проявление высшей степени верности долгу и морским традициям.

При расчётном уровне опасного крена в 23 градуса опрокидывание корабля началось при 16 градусах, в связи с наличием большого свободного уровня воды в верхних отсеках корабля. Забортная вода в больших количествах начала затоплять не только отсеки у пробоины, но и через непрочные и негерметичные поперечные переборки проникать в верхние отсеки корабля позади носовых башен главного калибра.

Что касается причин взрыва, то абсолютно доказанной версии нет даже спустя 55 лет. Но наиболее вероятна всё же диверсия хорошо подготовленной группы водолазов с применением нового для того времени кумулятивного взрыва, так как пробить насквозь несколько палуб такого крупного корабля обычным минным зарядом едва ли возможно. Предпосылками для такого варианта являются крупные недостатки в системе охраны водного района, обнаруженные в те трагические дни».

В такие моменты на грани жизни и смерти каждый волей-неволей в полной мере проявляет свою сущность, какой бы она ни была. Трагедия на линкоре «Новороссийск», наверное, так и останется неразгаданной. Пусть так. Но останется и чувство гордости за наших советских моряков и курсантов — в том числе выпускников прославленного Ростовского мореходного училища имени Г.Я. Седова.

Анатолий ПЫХТЯР, ветеран флота, выпускник училища имени Г.Я. Седова 1962 года

Источник: Новости флота