Вспоминая Чехова

   Отмечая 150-летие Антона Павловича Чехова, мы вновь рады случаю неустанно воспевать прекрасное - на этот раз устами 25-27-летнего автора. Любуемся, смотрим с восхищением, склоняемся и целуем руки. Самое ценное, что есть у нас, - всё вдохновение вам, милые женщины!

ВЕСНОЙ

(сцена-монолог)

Раннее утро. Из-за слухового окна показывается на крыше серый молодой кот с глубокой царапиной на носу. Некоторое время он презрительно жмурится, потом говорит:

- Перед вами счастливейший из смертных! О, любовь! О, сладкие мгновения! О, когда я буду дохлым и меня возьмут за хвост и бросят в помойную яму, даже тогда я не забуду первой встречи возле опрокинутой бочки, не забуду взгляда её узких зрачков, её бархатного, пушистого хвоста! За одно движение этого грациозного, неземного хвоста я готов отдать весь мир! Впрочем... к чему это я вам говорю? Вы никогда не понимали ни котов, ни гимназистов, ни старых дев. Вы, люди, мелки, ничтожны и не можете хладнокровно глядеть на кошачье счастье. Вы завистливо улыбаетесь и попрекаете меня моим счастьем: "Счастье котам!" Но ни одному из вас не приходит в голову спросить, какою ценою достаётся нам счастье. Так дайте же я вам расскажу, во что обходится котам счастье! Вы увидите, что в погоне за ним кот борется, рискует и терпит гораздо больше, чем человек! Слушайте же... Обыкновенно в 9 часов вечера наша кухарка выносит помои. Я выхожу за ней и пробегаю через весь двор по лужам. У котов не принято носить калоши, а потому волей-нев

олей приходится забыть на всю ночь о своём отвращении к сырости. В конце двора я прыгаю на забор и осторожно ступаю по его краю; внизу злорадно следит за мной сеттер, мой злейший враг, мечтающий, что я рано или поздно свалюсь с забора и позволю ему помять себя. Затем, один хороший прыжок - и я иду уже по сараю. Отсюда с усилием карабкаюсь я по водосточной трубе высокого дома и шествую по узкому, скользкому карнизу. С карниза я прыгаю на соседний дом. Тут на крыше меня обыкновенно встречают мои соперники. О господа, если б вы знали, сколько шрамов, рубцов и шишек прячется за моею шерстью, то у вас волосы стали бы дыбом! В прошлом году у меня едва не вытек глаз, а третьего дня мои соперники спихнули меня с высоты двухэтажного дома. Но к делу. Я начинаю петь. В музыке мы, коты, теоретики и держимся новой школы, родоначальником которой считаем себя: не гонимся за мотивом, а стараемся петь громче и дольше. Обыватели плохие теоретики, а потому не мудрено, что они не поним ают нашего пения и швыряют в нас камнями, мё

тлами, обливают помоями и натравляют на нас собак. Петь мне приходится около трёх часов, а иногда и дольше, до тех пор, пока ветер не донесёт до моего слуха нежное, призывающее "мяу". Как молния, мчу я на этот призыв, встречаю её... Наши кошки, в особенности из чайных магазинов, добродетельны. Как бы они ни любили, они никогда не отдадутся без протеста. Нужно обладать настойчивостью и силой воли, чтобы добиться успеха. Она шипит, царапает вам нос, кокетливо жмурится; когда на её глазах соперники задают вам выволочку, она мурлыкает, шевелит усами, бегает от вас по крышам, по заборам. Возня страшная, так что сладкий миг наступает обыкновенно не раньше 4-5 часов утра.

Теперь вам понятно, во что мне обходится счастье.

(Задирает вверх хвост и с достоинством шествует дальше.)

ДАЧНОЕ УДОВОЛЬСТВИЕ

Чиновник межевой канцелярии Чудаков и некто Косинусов тихо подплыли к женской купальне и, выбрав самую широкую щель, стали созерцать.

- Она наверное здесь, - прошептал Косинусов. - Но я её не вижу.

- А я вижу... В правом углу лежит на простыне...

- Да, да... вижу... Чёрт возьми...

- А она полна!

- Не нахожу... Так себе, посредственно... в самой, что называется, пропорции. Как бы к ней пробраться, чёрт возьми?

- Не стоит, брат, связываться... Ну её к чёрту!

- Никто не узнает... Я нырну, Миша...

- Башку о пол расколотишь... Не ныряй...

- Так я перелезу через купальню, коли так...

Косинусов поставил ногу на перекладину и полез...

Глаза Чудакова, не отрывавшегося от щели, загорелись завистью...

Но тут, чтобы не усугублять разочарования читателя, поспешу окончить: дело шло о бутыли с настойкой, которой час тому назад, купаясь, растиралась мамаша Косинусова и которую она, выходя из купальни, забыла взять с собой. Мораль: и молодые люди могут быть пьяницами.

ЖЕНЩИНА С ТОЧКИ ЗРЕНИЯ ПЬЯНИЦЫ

Женщина есть опьяняющий продукт, который до сих пор ещё не догадались обложить акцизным сбором. На случай, если когда-нибудь догадаются, предлагаю смету крепости означенного продукта в различные периоды его существования, беря в основу не количество градусов, а сравнение его с более или менее известными напитками:

Женщина до 16 лет - дистиллированная вода.

16 лет - ланинская фруктовая.

От 17 до 20 - шабли и шато д'икем.

От 20 до 23 - токайское.

От 23 до 26 - шампанское.

26 и 27 лет - мадера и херес.

28 - коньяк с лимоном.

29, 30, 31, 32 - ликёры.

От 32 до 35 - пиво завода "Вена".

От 35 до 40 - квас.

От 40 до 100 лет - сивушное масло.

Если же единицей меры взять не возраст, а семейное положение, то:

Жена - зельтерская вода.

Тёща - огуречный рассол.

Прелестная незнакомка - рюмка водки перед завтраком.

Вдовушка от 23 до 28 лет - мускат-люнель и марсала.

Вдовушка от 28 и далее - портер.

Старая дева - лимон без коньяка.

Невеста - розовая вода.

Тётенька - уксус.

Все женщины, взятые вместе - подкисленное, подсахаренное, подкрашенное суриком и сильно разбавленное "кахетинское" братьев Елисеевых.

ЖЕНСКИЙ ТОСТ

- Господа! После тоста иностранного не трудно перейти к тостам странным, но я уберегусь от этой опасности и провозглашу - женский тост!

Жалею, что, идя сюда на обед, я не захватил с собой крупповской пушки, чтобы салютовать в честь женщин. Женщина по Шекспиру ничтожество, а по-моему она - всё! (Крики: довольно! садитесь!) Без неё мир был бы то же, что скрипач без скрипки, что без пистолета прицел и без кларнета клапан. (Не остро! садитесь!) Лично же для нас женщину не может заменить никакой аванс. Скажите вы мне, поэты, кто вдохновлял вас и вливал в ваши холодные жилы огонь, когда вы в прекрасные летние ночи, возвратившись с rendez-vous, садились за стол и писали стихотворения, которые частью вам возвращались редакцией, частью же, за недостатком материала, печатались, претерпев значительное сокращение? А вы, юмористы-прозаики, неужели не согласитесь с тем, что ваши рассказы утеряли бы девять десятых своей смехотворности, если бы в них отсутствовала женщина? Не самые ли лучшие те анекдоты, соль которых прячется в длинных шлейфах и турнюрах? Вам, художникам, нет надобности напоминать, что многие из ва с сидят здесь только потом у, что умеют изобр

ажать женщин. Научившись рисовать женщину с её хаосом лифов, оборок, тюников, фестончиков, переживя карандашом все капризы её юродствующей моды, вы прошли такую тяжёлую школу, после которой изобразить вам какую-нибудь "Вальпургиеву ночь" или "Последний день Помпеи" - раз плюнуть! Господа, кто разрешает от бремени наши карманы, кто нас любит, пилит, прощает, обирает? Кто услаждает и отравляет наше существование? (Старо! будет!) Кто украшает своим присутствием нашу сегодняшнюю трапезу? Ах! Немного спустя и выйдя отсюда, мы будем слабы, беззащитны... Расшатанные, сядем мы на извозчиков и, клюя носом, забыв адресы наших квартир, поедем странствовать во тьме. И кто же, какая светлая звезда встретит нас в конечном пункте нашего странствования? Всё та же женщина! Уррррааа!

О ЖЕНЩИНАХ

Женщина с самого сотворения мира считается существом вредным и злокачественным. Она стоит на таком низком уровне физического, нравственного и умственного развития, что судить её и зубоскалить над её недостатками считает себя вправе всякий, даже лишённый всех прав прохвост и сморкающийся в чужие платки губошлёп.

Анатомическое строение её стоит ниже всякой критики. Когда какой-нибудь солидный отец семейства видит изображение женщины "о натюрель", то всегда брезгливо морщится и сплёвывает в сторону. Иметь подобные изображения на виду, а не в столе или у себя в кармане, считается моветонством. Мужчина гораздо красивее женщины. Как бы он ни был жилист, волосат и угреват, как бы ни был красен его нос и узок лоб, он всегда снисходительно смотрит на женскую красоту и женится не иначе, как после строгого выбора. Нет того Квазимодо, который не был бы глубоко убеждён, что парой ему может быть только красивая женщина.

Один отставной поручик, обокравший тёщу и щеголявший в жениных полусапожках, уверял, что если человек произошёл от обезьяны, то сначала от этого животного произошла женщина, а потом уж мужчина. Титулярный советник Слюнкин, от которого жена запирала водку, часто говаривал: "Самое ехидное насекомое в свете есть женский пол".

Ум женщины никуда не годится. У неё волос долог, но ум короток; у мужчины же наоборот. С женщиной нельзя потолковать ни о политике, ни о состоянии курса, ни о чиншевиках. В то время, когда гимназист III класса решает уже мировые задачи, а коллежские регистраторы изучают книгу "30000 иностранных слов", умные и взрослые женщины толкуют только о модах и военных.

Логика женщины вошла в поговорку. Когда какой-нибудь надворный советник Анафемский или департаментский сторож Дорофей заводят речь о Бисмарке или о пользе наук, то любо послушать их: приятно и умилительно; когда же чья-нибудь супруга, за неимением других тем, начинает говорить о детях или пьянстве мужа, то какой супруг воздержится, чтобы не воскликнуть: "Затарантила таранта! Ну, да и логика же, Господи, прости Ты меня грешного!" Изучать науки женщина неспособна. Это явствует уже из одного того, что для неё не заводят учебных заведений. Мужчины, даже идиот и кретин, могут не только изучать науки, но даже и занимать кафедры, но женщина - ничтожество ей имя! Она не сочиняет для продажи учебников, не читает рефератов и длинных академических речей, не ездит на казённый счёт в учёные командировки и не утилизирует заграничных диссертаций. Ужасно неразвита! Творческих талантов у неё - ни капли. Не только великое и гениальное, но даже пошлое и шантажное пишется мужчинами, ей же дана от природы только способность завор

ачивать в творения мужчин пирожки и делать из них папильотки.

Она порочна и безнравственна. От неё идёт начало всех зол. В одной старинной книге сказано: "Женщина - это молот, которым дьявол размягчает и молотит весь мир". Когда диаволу приходит охота учинить какую-нибудь пакость или каверзу, то он всегда норовит действовать через женщин. Вспомните, что из-за Бель Элен вспыхнула Троянская война, Мессалина совратила с пути истины не одного паиньку... Гоголь говорит, что чиновники берут взятки только потому, что на это толкают их жёны. Это совершенно верно. Пропивают, в винт проигрывают и на Амалий тратят чиновники только жалованье... Имущества антрепренёров, казённых подрядчиков и секретарей тёплых учреждений всегда записаны на имя жены. Распущена женщина донельзя. Каждая богатая барыня всегда окружена десятками молодых людей, жаждущих попасть к ней в альфонсы. Бедные молодые люди!

Отечеству женщина не приносит никакой пользы. Она не ходит на войну, не переписывает бумаг, не строит железных дорог, а запирая от мужа графинчик с водкой, способствует уменьшению акцизных сборов.

Короче, она лукава, болтлива, суетна, лжива, лицемерна, корыстолюбива, бездарна, легкомысленна, зла... Только одно и симпатично в ней, а именно то, что она производит на свет таких милых, грациозных и ужасно умных душек, как мужчины... За эту добродетель простим ей все её грехи. Будем к ней великодушны все, даже кокотки в пиджаках и те господа, которых бьют в клубах подсвечниками по мордасам.

СЛОВОТОЛКОВАТЕЛЬ

ДЛЯ "БАРЫШЕНЬ"

Если прилежная институтка любит заниматься физикой, то это будет физическая любовь.

Если молодые люди объясняются в любви на плоту, то это плотская любовь.

Если барышня любит не вас, а вашего брата, то это братская любовь.

Если кто любит прыскаться духами или вызывать духов, то это духовная любовь.

Если старая дева любит собак, кошек и прочих животных, то это животная любовь.

Гражданским браком называется союз двух любящих друг друга особ, имеющих звание потомственного почётного гражданина и потомственной почётной гражданки.

Мужьями называются такие мужчины, которые из чувства сострадания и по приказанию полиции помогают папашам кормить и одевать их дочерей.

Холостяками называются мужчины, стреляющие из холостых ружей.

Распутную жизнь ведут почтальоны и ямщики, когда ездят осенью в распутицу.

ПРЕДЛОЖЕНИЕ

(рассказ для девиц)

Валентин Петрович Передёркин, молодой человек приятной наружности, одел фрачную пару и лакированные ботинки с острыми, колючими носками, вооружился шапокляком и, едва сдерживая волнение, поехал к княжне Вере Запискиной...

Ах, как жаль, что вы не знаете княжны Веры! Это милое, восхитительное создание с кроткими глазами небесно-голубого цвета и с шёлковыми волнистыми кудрями.

Волны морские разбиваются об утёс, но о волны её кудрей, наоборот, разобьётся и разлетится в прах любой камень... Нужно быть бесчувственным балбесом, чтобы устоять против её улыбки, против неги, которою так и дышит её миниатюрный, словно выточенный бюстик. Ах, какою надо быть деревянной скотиной, чтобы не чувствовать себя на верху блаженства, когда она говорит, смеётся, показывает свои ослепительно белые зубки!

Передёркина приняли...

Он сел против княжны и, изнемогая от волнения, начал:

- Княжна, можете ли вы выслушать меня?

- О да!

- Княжна... простите, я не знаю, с чего начать... Для вас это так неожиданно... Экспромтно... Вы рассердитесь...

Пока он полез в карман и доставал оттуда платок, чтобы отереть пот, княжна мило улыбалась и вопросительно глядела на него.

- Княжна! - продолжал он. - С тех пор, как я увидел вас, в мою душу... запало непреодолимое желание... Это желание не даёт мне покоя ни днём, ни ночью, и... и если оно не осуществится, я... я буду несчастлив.

Княжна задумчиво опустила глаза. Передёркин помолчал и продолжал:

- Вы, конечно, удивитесь... вы выше всего земного, но... для меня вы самая подходящая...

Наступило молчание.

- Тем более, - вздохнул Передёркин, - что моё имение граничит с вашим... я богат...

- Но... в чём дело? - тихо спросила княжна.

- В чём дело? Княжна! - заговорил горячо Передёркин, поднимаясь. - Умоляю вас, не откажите... Не расстройте вашим отказом моих планов. Дорогая моя, позвольте сделать вам предложение!

Валентин Петрович быстро сел, нагнулся к княжне и зашептал:

- Предложение в высшей степени выгодное!.. Мы в один год продадим миллион пудов сала! Давайте построим в наших смежных имениях салотопенный завод на паях!

Княжна подумала и сказала:

- С удовольствием...

А читательница, ожидавшая мелодраматического конца, может успокоиться.